Плохо трезвому среди пьяных — старая добрая истина. Впервые я познал ее, заучив на всю оставшуюся жизнь и сделав соответствующие выводы, в конце 1984 года, еще до знаменитой горбачевской антиалкогольной кампании.
В то время я учился в 10-м классе и играл в ансамбле Яснополянского ДК под названием «Результат». Мы, как и другие музыканты, периодически «халтурили» — играли по договорной цене на школьных балах и прочих мероприятиях. Одно из этих мероприятий стоит отметить особо: свадьба нашего местного начальника отдела культуры.
В принципе, свадьба как свадьба. Арендованное кафе «Элегант», далеко не молодые молодожены, человек сто солидных гостей и мы — 16-летние худосочные молодые люди. Правда, одетые, как подобает заправскому ВИА — в белые костюмы и темно-синие рубашки. Все чинно и благородно.
Тамада, верткий мужичок лет сорока по фамилии Перчиков, объявил нам условия: 15 минут пьем — 15 минут играем. И так до упора. Наши были согласны, и я сразу интуитивно почуял недоброе: столы ломились от бутылок, а из нашего коллектива я был единственным непьющим.
Без проблем прошли первые два раза по 15 минут. Потом у барабанщика начали вылетать из рук палочки, с периодичностью 3-4 раза за песню. Звукооператор Миша собирал их по залу и возвращал на место. Мой ужас нарастал, уши сворачивались в трубочку — лажа стояла несусветная. Народ уже забыл о своей солидности и колбасился в полный рост. Никто ничего не замечал. Кроме меня, естественно.
Потом настало время басисту Мрачному садиться за барабаны — в какой-то очень быстрой песне он менял барабанщика. Отыграв, он подошел ко мне, выдохшийся, но довольный тем, что доиграл до конца.
— Ну, как?
Кроме меня, объективно на этот вопрос ему бы не ответил никто.
— В общем, нормально, — уклончиво ответил я, стараясь не обидеть Мрачного, но в то же время соблюсти некоторую объективность. — Если не считать того, что играл ты раза в два медленнее, чем нужно... Зато ровно, и палки не вылетали.
Мрачный был доволен — настали очередные 15 минут «отдыха», по окончании которого мы потеряли его из виду. Пора играть — басиста нет. Это обстоятельство почему-то еще было важным, хотя вряд ли кто-то заметил бы исчезновение и половины коллектива. Кое-как обежав кафе и прилегающие окрестности, все в изнеможении остановились покурить возле барной стойки. Поскольку в это время на улице шел дождь, а костюмы были белыми, все имели довольно жалкий вид.
За стойкой зашевелилась гора чехлов от аппаратуры. Покопавшись в ней, мы обнаружили Мрачного, спавшего сном младенца — с ладошками под щекой. С трудом удалось объяснить ему, что вообще происходит и чего от него хотят. Это пытался сделать я — остальные были обессилены поисками и сами плохо соображали. Наконец, Мрачного общими усилиями поставили на ноги, проводили на сцену, прислонили к стене, надели бас-гитару и придвинули микрофон. Увидев зал, он неожиданно прозрел и произнес, делая чудовищные паузы, следующее:
— А сейчас... Специально для невесты... Исполняется песня... про волчка!
И стал наяривать «октавами» вступление к круизовской песне «Крутится волчок», которую мы даже не репетировали... Я не знал, смеяться мне или плакать. Острое чувство тогдашнего стыда помню до сих пор.
Наконец, музыканты сломались окончательно. На сцену пошли гости, желавшие что-то спеть. Взял гитару тамада Перчиков и исполнил (кстати, очень прилично) что-то цыганское. Апофеозом было выступление звукооператора Миши, который играл на гитаре, как О.Бендер в шахматы, второй раз в жизни. Кажется, у него даже был успех.
На следующий день я рассказывал опохмелявшимся коллегам подробности, поскольку, естественно, помнил больше остальных. Все смеялись до упаду, а я немножко грустил.
С тех пор подобных эксцессов у меня не было.
АЛхиМик
Комментариев: 0
